Одна девочка любила жевать

Одна девочка любила жевать розовую жвачку и надувать розовые пузыри. Однажды надула она огромный пузырь, такой огромный, что вся в него поместилась. Думала, он лопнет, а он нет. Так и жила в розовом пузыре с запахом клубничного мыла. Небезызвестный литератор Михаил Веллер зачем-то метнул кружку в радиоведущую Ольгу Бычкову, обозвал её тупой скотиной и убежал... В общем, вёл себя вовсе не как властитель умов, а как истеричная бабенка климактерического периода. Затем, вместо того, чтобы извиниться, сказать "сам не знаю что на меня нашло...", Веллер начал требовать извинений от ведущей! Правоохранительные органы РФ (которые должны бы реагировать на публикацию в СМИ информации о нарушениях правопорядка) молчат. А по-хорошему стоило бы подтянуть Веллера на "хулиганку". Чтобы не повадно было разным-всяким в журналистов предметы швырять. +++ В ленте некоторые сравнивают выходку Веллера с давним поступком Жириновского. Увы, Веллеру до ВВЖ как пешком до Луны. ВВЖ облил соком политического оппонента, молодого, рослого, спортивного мужчину и был готов схватиться с ним "на кулачках" (или хотя бы делал вид, что готов), а Веллер бросил кружку в женщину и трусливо бежал... Трубить исключительно о смерти певцов, политиков, актеров, музыкантов и прочих ремесленников своего дела, это само по себе уже как симптом оглупляемого общества, разделенного классовыми предубеждениями и предрассудками; мне бы список всех умерших за ночь иван иванычей и марь ивановн. P.S. А настоящим поэтам труба не нужна, и без нее все узнали бы. Хорошо в утро апреля пробежаться по первому чистому снегу вокруг прудика. Тяжелое время для уток и бомжей. Утки недовольно покрякивают, грея жопками лед, бомжи прячутся в снегозащитном шалаше, рано ловить рыбу. Бабка возле храма высыпала пакет залежавшегося пшена, слетелись голуби, выбирают из снега зерна. Пользуясь обеденным перерывом, смотрю по ящику в столовой сериалы про ментов или врачей, которые наравне с другими оперируют бомжей; на деле же эти бомжи каждый день слоняются в центре города, циркулируя от урны к урне, по ходу движения оставляя от себя гнилые отвалившиеся куски. Полдевятого утра. Все несутся в ущелье метрополитена, стекают в него отработанной водой. Возле спуска на «Бульвар Рокоссовского» чувачело в костюме плющевого зверя, потряхивая патлами, херачит на гитарке с легким приплясом. Абсолютно не денежное место выбрал. Утренняя пробежка в сумерках рассвета под лекцию Аствацатурова о наркоманах-битниках выявила, что утки уже прилетели к прудику и, покрикивая, торопят клювами лед; выдалбливают дыры и, просунув утлую голову в прорубь, хлещут холодную воду, покрякивая от удовольствия и выставив наружу червивые жопки. Сегодня видел в метро наимоднейшего рыжего человека в рыжем пальто, белых ботинках, с двумя коричневыми чемоданами советского образца. Он был ко мне спиной и стремительно убегал в глубь толпы. Вместо того, чтобы проявить бдительность, я подумал, что он очень похож на чистильщика из «Её звали Никита». И возрадовался. Когда я впервые услышал, о том, что Сталин написал на рукописи Платонова слово «подонок», то рассказчик обронил знатную деталь: «красным маркером». Сталин якобы написал это красным маркером. Я задумался, а были ли тогда маркеры? И сразу представил себе Сталина на горшке с набором разноцветных фломастеров, таким как в детстве.